Астроном и вор
Ночью, дома астроном наблюдал за звёздным небом. Тем временем в дом забрался вор. Утром, обнаружив пропажу, астроном заявил в полицию.
Вора задержали. На допросе он утверждал, что в момент кражи в доме никого не было. Чтобы точнее квалифицировать преступление — кража или ограбление — следователь вызвал астронома.
— Где вы были в момент преступления?
— Дома.
— Но вор утверждает, что вас дома не было.
— Вор сосредоточился на том, что ценно для него. Я — на том, что важно для меня. Я был «в небе».
Мы были в одной комнате, но так и не увидели друг друга.
Странствия души
Человек пришёл к Знающему и спросил:
— Есть ли во мне душа?
— И да, и нет, — ответил Знающий,
— Мы душевны и бездушны одновременно, и вот почему. Все мы рождаемся с тем, что принято называть «душа», но сначала наша душа там, где наше сердце, потом там, где наши дети, потом там, где наши внуки, и лишь в конце жизни она снова возвращается к нам. Поэтому не ищи свою душу, а внимательно посмотри вокруг и найди «родственные души» вокруг себя. Так ты незаметно скоротаешь время разлуки со своею душой, с самим собой в поиске, данном нам изначально Предвечным.
— Значит все мы бездушны и душевны одновременно?
— Ты не заметил пропажу, но задал верный вопрос — значит ты всё же более душевен, чем бездушен, а об остальных расскажет только твоя возвратившаяся душа.
О медведе в тесной клетке
В одном маленьком зоопарке медведя долго держали в тесной клетке, так что он мог только сделать четыре шага в одну сторону, повернуться и сделать четыре шага обратно. Так и ходил он целыми днями по клетке туда и обратно.
Посетители жалели медведя и говорили:
– Как, наверное, он был бы счастлив, если бы ему удалось оказаться на свободе.
Время шло, зоопарк стали ремонтировать, и всем животным сделали большие просторные вольеры. В них было много зелени, а загоне у медведя даже бассейн. Работники зоопарка предвкушали, как обрадуется огромный зверь, когда его переведут из тесной клетки в просторный вольер.
И вот долгожданный день наступил. Медведя перегнали в крошечную клетку для перевозки и повезли на новое место. Даже находясь в транспортной клетке, медведь ухитрялся делать свои обязательные четыре шага взад-вперед.
Наконец его выпустили в новый просторный вольер. Медведь огляделся, осторожно сделал шаг, другой, третий, четвертый…
А потом повернулся и снова сделал четыре шага обратно. Он так и не смог понять, что теперь прутья клети, ограничивавшие его свободу, существуют только в его воображении. Но эти прутья в памяти зверя оказались крепче настоящих.
Так медведь до сих пор и ходит в огромном вольере: четыре шага туда и четыре шага обратно.
О печали и радости
Крестьянин, у которого был красивый жеребец, считался богатым человеком в своей деревне.
Ему завидовали. Но когда его конь ушел в степь и не вернулся, ему перестали завидовать, а некоторые даже жалели его. Но старик не печалился и был спокоен. Его спрашивали:
– Почему на твоем лице нет печали?
– А я не знаю хорошо это или плохо, – отвечал он.
Когда же его конь вернулся и привел с собой из степи табун диких лошадей, все снова стали ему завидовать. И только старик не радовался и был спокоен.
Его снова спросили:
– Почему же теперь на твоем лице нет радости?
– Мне не дано знать хорошо это или плохо, – как и в первый раз отвечал он им.
И когда его сын упал с необъезженной лошади и покалечил ногу, некоторые печалились, а иные тайком радовались. Но крестьянин был спокоен. Его снова спрашивали, но он отвечал, как и прежде.
Началась война, и всех парней забрали в армию, а его сына не взяли, все снова стали завидовать ему. Только сам старик не печалился и не радовался.
Он не хотел этого делать, потому что не понимал, какой прок от большой печали и неуемной радости.
То, что гусеница называет Концом света, Мудрый назовет бабочкой.
Две свечи
– Жаль мне тебя, – сказала незажженная свеча своей зажжённой подруге.
– Короток твой век. Ты всё время горишь, и скоро тебя не станет. Я много счастливее тебя. Я не горю, и, следовательно, не таю; лежу спокойно на боку и проживу очень долго. Твои же дни сочтены.
Отвечала горящая свеча:
– Я нисколько не жалею об этом. Моя жизнь прекрасна и полна значения. Я горю и воск мой тает, но от моего огня зажигается множество других свечей, и мой огонь от этого не убывает. И когда воск и фитиль сгорят, то огонь мой – душа свечи – соединится с огнём пространства, частицей которого он являлся, и я снова вольюсь в свой великолепный и сияющий огненный дом. А здесь я светом своим разгоняю мрак ночи; радую глаз ребёнка на праздничной елке; оздоровляю воздух у постели больного, ибо возбудители болезней не выносят живого огня; возношусь символом молитвенного устремления перед священными изображениями. Разве короткая жизнь моя не прекрасна?!
И мне жаль тебя, не зажженная моя сестра. Жалка твоя участь. Ты не выполнила своего назначения; и где душа твоя – огонь? Да, ты пролежишь в сохранности долгие годы, но кому ты нужна такая, и какая радость и польза от тебя? Право, «лучше гореть, нежели почивать», потому что в горении жизнь, а в спячке – смерть. И ты жалеешь меня, что я скоро сгорю и перестану жить, но ты, в твоём сохранном бездействии и не начинала существовать, и так и умрешь, не начав. А жизнь пройдёт мимо.
Так говорили две свечи.
